Форум "Владимир Высоцкий. Творчество и судьба"

Попробую предоставить Вашему вниманию статью "Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти". Автор В.Ермаков. Статья напечатана в газете "Орловский вестник". 2007 г. № 4 (752). 24 января.

НЕ КСТАТИ

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ: ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ.

Почему так немыслимо, неимоверно, неоглядно любили Высоцкого? Он был нашей последней общей надеждой и единой на всех бедой. Если Пушкин — наше всё, то в Высоцком всё — наше.

Что бы пел Высоцкий, если б дожил до наших дней? Смог ли бы он петь? Захотел бы? Пустые вопросы. Что называется, риторические. Чего-чего, а риторики поэт терпеть не мог. Как и фальши. И презирал халяву и халтуру. Оттого его поэтика не вписывается в прагматику наших дней. Охота на волков кончилась, и на том месте, что так недавно было полем боя, накрыта поляна, и кастрированные коты изображают светских львов. У них что ни бестолочь, то культовая, что ни бездарь, то легендарная. А вот явление Высоцкого не втиснуть в масштаб тусовки, поэтому по умолчанию оно как бы вынесено за скобки. Погибшему поэту отданы последние почести — и будет с него. Явленная пошлость памятников — рукотворных и словоблудных — отходная его славе. Так сказать, откат.
Впрочем, прежде были попытки коммерческой разработки высоцкого мифа. Индустрия сувениров, пиратские издания и контрафактные диски, Гламурная иконография. .. Желтая пресса год за годом подкармливала нездоровое любопытство тухлыми сплетнями. Напрасно. Клеветы к поэту не липнут, а факты обывателю не по зубам. Волна популярности схлынула, оставив на кромке памяти на три короба всяческого вранья. Что кроме? Воспоминания Марины Влади, страстные и пристрастные. Книга Владимира Новикова в серии «ЖЗЛ», похожая на пространный некролог. И разрозненные страницы мемуаров: дразнящая разность случайных впечатлений. Каждый мемуарист ручается за него честным словом — и всякий мельчит его на свой манер. Так слепые в индийской притче описывают слона, которого им довелось едва коснуться: на что похож загадочный зверь — на неровную колонну, на свод пещеры, на лист банана, на свисающую веревку. .. Что бы сказал на это сам слон?

Я хвалился косой саженью —
Нате смерьте! —
Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти, —
Но в обычные рамки я всажен —
На спор вбили,
А косую неровную сажень —
Распрямили.

Распрямили... расправили закрученную пружину судьбы в прямую линию биографии.
Владимир Семенович Высоцкий родился 25 января 1938 года в Москве. (В первый раз получил я свободу По указу от тридцать восьмого). Через год ему было б семьдесят. Он принадлежал к последнему поколению настоящих советских людей. Это поколение, рожденное на пике террора и прореженное войной, закаленное лишениями и отогретое оттепелью, сплоченное бедами и разобщенное свободами, закрыло своими ошибками одну эпоху и положило свои надежды в основание новой. Он один из многих — и он один такой. Сумевший сказать то, что наболело во всех. Посмевший выйти из наезженной колеи в бездорожье. Ставший образом жизни, а не образцом для подражания.

Эй вы, задние, делай как я!
Это значит — не надо за мной,
Колея эта — только моя,
Выбирайтесь своей колеей!

Полундра, полукровка, городская шпана, московская богема, горлопан и скоморох — каким чудом он вышел в пророки в своем отечестве? Кому нравится это, кому нет, но уже бесспорно, что никто, как он, не выразил дух эпохи. Как сказал о нем Андрей Вознесенский — какое время на дворе, таков мессия. В своем творчестве Высоцкий преодолел пропасть между народом и интеллигенцией, и стало ясно, что никакой пропасти не было. Все современники, пропахшие потом и изъеденные сомнениями, прожженные искрами костров и припорошенные лагерной пылью, были одним миром мазаны. А вот между реальной жизнью страны и мертвым наваждением власти обнаружилась бездна, в которую кануло время.
Современники воспринимали жизнь, личность и творчество Высоцкого как единый феномен, на глазах переходящий в миф. Поэт, певец и актер сосуществовали в нем как три человеческих измерения одного божьего дара. Он был неудержим. Он был неповторим. Он был неотразим. Вся шестая часть суши, от Питера до Магадана, резонировала шести его струнам. Он горлом брал Париж и ногой открывал Америку. Говорят, что суперзвезда Лайза Минелли, не понимая ни слова, цепенела от его харизматического хрипа. А дома уж доподлинно знали, что скандально знаменитые Rolling Stones в сравнении с Владимиром Семеновичем — шкодливые щенки рядом с матерым волчарой. Маленькая собачка до старости щенок (привет Мику Джаггеру), а волчья воля короче летней ночи...
Владимир Семенович Высоцкий умер 25 июля 1980 года в Москве. Его похороны были последней всенародной демонстрацией национального единства и первым массовым протестом против советской власти. От чего умер Высоцкий? Если не вдаваться в историю болезни, он умер оттого, что эпоха, которую он оправдывал собой, исчерпалась и кончилась, и вакансия поэта стала не нужна. Когда он втянулся в роковую игру струн и слов, он сам не знал, во что впутался. Поэт в России больше, чем поэт. Эту крылатую фразу Евгения Евтушенко можно записать как формулу: поэт+. Этот плюс — крест поэта. Владимир Высоцкий — один из тех, кто ценой жизни выкупил ценность поэзии из идеологического заклада. Так в русской сказке герой кормил своей плотью хищную птицу, на которой летел за тридевять земель. Кстати, о птицах. Образ Высоцкого ассоциируется с высотой. Не от имени только — от вектора творчества. Булат Окуджава стихотворение его памяти завершает окрылённой метафорой: Белый аист московский на белое небо взлетел, черный аист московский на черную землю спустился. Марина Влади назвала свою книгу о нём «Прерванный полет». Наверное, они оба правы, имея в виду что-то свое. Но мне почему-то наиболее точным выражением трагедии поэта кажется стихотворение Иосифа Бродского «Осенний крик ястреба». Кто слишком высоко взлетел, тот слишком далеко зашел. Восходящий поток поднимает его все выше и выше — в ионосферу, в ледяной ад птиц, где нечем дышать и не на что опереться крылом, где вместо проса — крупа далеких звезд. Отсюда возврата нет. Последний крик ястреба стократ трагичней лебединой песни.

Пронзительный, резкий крик
страшней, кошмарнее ре-диеза
алмаза, режущего стекло,
пересекает небо. И мир на миг
как бы вздрагивает от пореза.

(И. Бродский)

В этой невыносимой выси, куда поднимает свобода и возносит музыка, где исчезают условности и кончаются слова, — в этом безвоздушном пространстве надмирной истины у всех, кроме ангелов, разрывается сердце. Так умер поэт Владимир Высоцкий, вырвавшийся из силков века и оторвавшийся от земли. Мир на миг вздрогнул...
Почему так немыслимо, неимоверно, неоглядно любили Высоцкого? Он был нашей последней общей надеждой и единой на всех бедой. Если Пушкин — наше всё, то в Высоцком всё — наше. Через трещинку в его голосе в песни о родине просочилась реальная жизнь. Словно нечто присущее всем случайным образом явилось в нем — и рассыпалось на лица, и разошлось на голоса. И стало ясно: если мы, такие смешные и страшные, такие странные и разные, услышим и поймем друг друга... Забвение Высоцкого свидетельствует о разочаровании народа. Не в поэте. В себе.
Трагедию жизни и смерти Высоцкого можно представить и в других образах, рожденных его стихами. Он умер своей смертью — той, на встречу с которой он рвался как проклятый всем образом жизни, простроченной роком. (Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!). Он умер сам, а почему-то осталось такое ощущение, что его пристрелили. Как волка с вертолета. Вслед за матерым вожаком, вызвавшим огонь на себя, мы вырвались за красные флажки... в нас стрелять не стали. И мы поняли, что никакие мы не волки, а просто озверевшие от собачьей жизни псы, и жить на воле не умеем. Там, где брезжила ясность, воцарилась серость. В которой всё подлым образом смешалось — правда и кривда, цены и ценности, палачи и жертвы, сыщики и воры, люди и звери, кони и птицы... Злоба дня прошла, и что осталось? Постылая свобода и постыдная память, да еще отдается болью в душе хриплое эхо зря потраченной эпохи:

Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так,
А в конце — подавно.
И ни церковь, ни кабак —
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так!
Все не так, ребята...

Единственное, что утешает душу, так эта безутешность. Пока мы понимаем, что все у нас не так, как надо, есть надежда, что дух из нас не вышел. Мятежный дух, которым был одержим Высоцкий. Значит, в наших жилах еще не выдохлась в злобность неукротимая благородная ярость и не скисла в тоску бесшабашная веселая злость — та русскость, с которой никому в мире не совладать.

Владимир ЕРМАКОВ, писатель.
Коллаж М. ЗЛАТКОВСКОГО.